МОЯ, НЕ МОЯ — АМЕРИКА

Путешествовать по миру и не побывать в Америке — это неправильно. Особенно сегодня, когда наши отношения с этой страной стали, если выразить бытовым языком – «хуже некуда». Страна, в которую всякий ехал в течение двухсот лет подряд, чтобы осуществить свою заветную «американскую мечту», интересна уже только этим. Какой качественный PR. Как им это однажды удалось? Как достигли они такого фантастического эффекта? И что случилось с ними в последнее время. Без сомнения, стоило в этом разобраться. А сколько иных причин! Поэтому однажды я взял и отправился за океан. Для того чтобы понять, что же такое эта пресловутая Америка. Как мне казалось тогда — в свой первый вояж за океан, достаточно было посетить Нью-Йорк с его Таймс-Сквером, Филадельфию — родину главного закона этой страны, и Вашингтон — просто так, как столицу такого мощного государства. И этого будет достаточно.

Со временем мои взгляды несколько изменились. Произошло это после того, как несколько дней я провел в Майами, посетил родину Хемингуэя остров Кей-Вест. Затем отправился в называемый «Ниццей Северной Америки» мексиканский город Канкун, на белоснежных песчаных пляжах которого понежился на песочке, понырял с аквалангом в акватории Карибского бассейна, погрузился на батискафе на глубину тысяча футов на острове Гранд Кайман, и в конце концов, закончил свое путешествие на Ямайке, родине Боба Марли и Усейна Болта. И ведь только после этого я понял, как должно происходить моё знакомство с Южным американским материком. Конечно же это Чили, Эквадор, Перу, со знаменитым Мачо-Пикчу, Галапагосские острова и, ещё Мексика и Бразилия. Но это все в планах. А вот посетить всего три города в США — это категорически мало. Нужно еще, как минимум, побывать в Лас-Вегасе, Лос-Анджелесе, Сан-Франциско и Чикаго.
Но в очередной раз меня ждал Нью-Йорк. И в этот раз мы с Олей летели сюда из Парижа. Мои первые впечатления от второго посещения Америки не сказать, чтобы поразили, — обескуражили. Оговорюсь. Я появился здесь уже в достаточно солидном возрасте, успевшим поездить по миру, сформировавшим свою позицию и свои представления о мире. И вот я в Нью-Йорке, на Брайтон Бич. Лет двадцать пять тому назад мне бы ничего не показалось странным, а сейчас…
Русская Америка — Брайтон Бич. Все прелести пресловутого западного мира. Только в гипертрофированном состоянии. Блеск и нищета — они всегда рядом, и всегда по соседству. Не удивляйтесь. Удивительное наблюдение и неоднозначные выводы сделал я после моего пребывания в этой части «Большого яблока» (это прозвище Нью-Йорка). Она мне совсем не понравилась, эта часть Нью-Йорка, — но, как говорится, из песни слов не выкинешь. Мне и дома так же, может быть, не нравиться, например, Ржевка в Санкт-Петербурге, — но она была, есть и будет, совершенно не спрашивая моего мнения об этом. Точно так же существует и Брайтон-Бич, — он был, есть и будет. И миллионы русских, русских-евреев, просто евреев, украинцев и много-много кто еще, убежавших из Советского Союза, приехали сюда и живут здесь с удовольствием. По моим наблюдениям и оценкам, ментальность этой части «русской Америки» осталась на уровне далеко не самых продвинутых членов общества нашего «совка» конца семидесятых — начала восьмидесятых. Странно, но они бесконечно отстали от своих сверстников из нашей, современной России, — повторяю, это мои наблюдения, и выводы я сделал, основываясь на опыте своего общения и в России, и на Брайтон-Бич. Молодежь в России сегодня куда более продвинутая. Быть может это потому, что появилась у молодых людей возможность колесить по миру и знакомиться с разными странами. Поэтому они свободны и раскрепощены. Ведь им «не надо выдавливать из себя раба», они не чувствуют себя людьми второго сорта, как когда-то советские люди, оказывавшиеся в том чужом, чуждом и «враждебном» западном мире, да еще с «копейками» в кармане. Хотя предполагаю, что сейчас на меня накинуться так называемые псевдопатриоты и диванные стратеги и начнут клясть — почем зря, мол «у советских собственная гордость», спорить не стану. Ведь скорее всего, есть и другие причины и в отличие от современного раскрепощенного российского поколения X, Y, и Z, иммигрировавшие на Брайтон-Бич граждане СССР показались мне, современному россиянину, «вещью в себе». Их развитие не претерпело каких-либо изменений. Их ментальность осталась на прежнем, «совковом» уровне. Почему мне так показалось? Трудно сказать.
Видимо здесь стоит вспомнить крылатую фразу «Бесцельная жизнь — что медленная смерть». И ведь с этим не поспоришь. Брайтон-Бич — обратная сторона блестящей жизни Америки, как Харлем (Harlem), расположенный на северо-востоке острова Манхэттен, населенный главным образом чернокожим людом, или Бронкс с его районом трущоб Моррисанией, Мотт-Хейвенем или Хантс-Пойнтом.
Но не станем зацикливаться на окраинах и отправимся в центр на Манхэттен, без посещения которого Нью-Йорк не понять. Очарование и дух этого фантастического мегаполиса можно почувствовать только здесь, оказавшись на «перекрестке мира», например, на Таймс-сквер (Times Square) — площади, расположенной на пересечении Бродвея и Седьмой авеню в промежутке между сорок второй и сорок седьмой улицами. Сказано — сделано. Я стою в самом центре самого безумного города мира. Наслаждаюсь созерцаемым. Я кручу своей головой на все 360 градусов. Я в восторге. Нью-Йорк («Большое Яблоко») меня поразил. Таймс-сквер. Вокруг — полное безумие. Раньше эта площадь именовалась Longacre Square, а в Таймс-сквер она была переименована лишь в апреле 1904 года, после того как газета «Нью-Йорк Таймс» перенесла свою штаб-квартиру в здание «Times Building», которое сейчас называется «One Times Square». Эта площадь — знаковый ориентир мира и символ всех Соединенных Штатов Америки. Вечером здесь начинает твориться что-то невероятное. Вспыхивают огни рекламы, всеми цветами радуги расцвечиваются театральные афиши. Мир сходит с ума в полном смысле этого слова. Богатая, сумасшедшая Америка готова начать кутить, предаваться удовольствиям, жить на полную катушку. Весь людской муравейник, обитающий здесь, не успокаивается ни на мгновение.
— Черт те что. Сумасшедший дом.
— Нет. Это всего-навсего — Тайм-Сквер.
В этот момент я сделал несложный вывод. С удовольствием дарю его своим читателям: «Мир подобен книге, и тот, кто знает только свою страну, прочитал в ней лишь первую страницу». Главное здесь — не растеряться и не потеряться в толпе. Можно, например, отправиться в район Мидтаун-саут по пятой авеню до дома № 350. Там, на пересечении между тридцать третьей и тридцать четвертой улицами Уэст, зайти внутрь здания, сесть в лифт и набраться немного терпения. Всего через минуту-другую весь этот сумасшедший город окажется у ваших ног. Он будет переливаться огнями рекламных вывесок и цветных огней. Все цвета радуги зажгутся в палитре его красок. Со всеми возможными оттенками, которые только могут быть на свете. Смотровая площадка самого известного здания Америки — Эмпайр-стейт-билдинг (Empire State Building), с которым неизбежно сравнивали, и постоянно будут сравнивать, все мыслимые и немыслимые небоскребы, когда-нибудь строящиеся по всему миру.
На месте возведения Эмпайр-стейт-билдинг когда-то был расположен отель Уолдорф-Астория (Waldorf-Astoria), который, специально расчищая площадку под новую стройку, перенесли в новое здание на Парк-авеню. А на его месте 1 мая 1931 года, всего за год и шесть месяцев, возвели это чудо — настоящую «корону города».
Находясь наверху и обозревая окрестности, я вспомнил фильм «Неспящие в Сиэтле» режиссера Норы Эфрон, с Томом Хэнксом, Мэг Райан и Биллом Пуллманом в главных ролях, и точно так же, как и они, решил поверить в сказку. Эта сказка обязательно должна явиться и подарить мне новые чудеса, иначе и быть не может. В этот момент я сделал новое открытие: «Настоящее путешествие не в поисках открытий, не в возможности увидеть новые миры, а в том, чтобы изменить свой взгляд на мир», кто-нибудь готов поспорить?
Но все хорошее, как известно, очень быстро заканчивается. Так произошло и у меня: познакомившись с Нью-Йорком, вдоволь нагулявшись по ночному Манхэттену, вдохнув в себя сумасшедший ритм этого огромного мегаполиса, я понял для себя одну очень важную вещь, возникшую на уровне эмоций и оценочных категорий. Я вдруг осознал, что никогда не смогу жить в этом городе. Но почему — так до сих пор и не понял. Да, я окунулся в непередаваемое очарование Таймс-сквера, съездил на остров Свободы (Liberty Island) к статуе Свободы, а потом на Эллис Айленд (остров Эллис), где находится музей эмиграции в США. Посетил Граунд-Зиро — место, на котором до 11 сентября 2001 года располагался Всемирный торговый центр. Здесь, на месте страшной трагедии, у меня опять возникли вопросы по поводу ее первопричины. Но я понял, что этот невероятный, немного безалаберный и в то же время очень конкретный в своей жесткой категоричности город — великолепен. Он интересен мне, близок по духу и по своему ритму жизни. Но это не мой город. Я стоял у Бруклинского моста, смотрел на Гудзон, прощался с Нью-Йорком. Бог мой, сколько раз я видел эти панорамы в различных фильмах, снятых лучшими режиссерами современности.
Разве мог я — мальчишка родившийся в Рыбацком — хотя бы лишь представить, что окажусь в городе, где вершатся человеческие судьбы. Мимо сновали машины. Сверху с грохотом проносились поезда. Это метро — местная подземка. Здесь поезд вырывается на поверхность, и разрисованные вагоны состава, извиваясь и покачиваясь из стороны в сторону, неспешно убегают в сторону «русской Америки».
Я провожал их взглядом,
— Каким многообразным и неоднозначным может быть этот наш сумасшедший мир, — думал я, стоя у Бруклинского моста. Я смотрел в сторону Манхеттена и тяжело вздыхал. Я прощался с Нью-Йорком. «Большое Яблоко» продолжало жить своей жизнью. Меня же звала дорога и важное мероприятие в Вашингтоне — может быть, одно их самых важных в моей судьбе за последние двадцать лет. Но вначале я заеду в город, который для Америки стал не менее важным, чем Нью-Йорк или Вашингтон.
В Америке его иногда называют «городом братской любви». Сюда из Нью-Йорка, по девяносто пятой скоростной автомагистрали, я добрался всего за три часа. Штат Пенсильвания. Филадельфия. По-гречески «братолюбие». На протяжении всей своей истории это был один из самых многонациональных городов Америки. Такой же, как наш Санкт-Петербург в России. Ирландские и итальянские рабочие, восточно-европейские и азиатские строители жили здесь бок о бок с многочисленным «черным» населением города, потомками тех, кто бежал сюда во времена гражданской войны. Здесь в исторической части до сих пор царит атмосфера маленького и тихого городка, каким и была Филадельфия в момент своего рождения. И двухэтажное здание из красного кирпича с башней в самом центре. Индепенденс-холл (Independence Hall), спроектированный Эдмондом Вулли совместно с Эндрю Гамильтоном, был построен в период 1732–1756 годов в качестве здания Законодательного собрания штата. Здесь некогда заседали колониальные лидеры. Именно здесь в 1776 году состоялось самое важное заседание в истории американского государства — торжественное принятие Декларации независимости. А в 1787 году была принята Конституция США. Недалеко от этого места находится Зал Конгресса, где был подписан Билль о правах. Вокруг этих зданий протянулись аллеи, площади и парки. И именно они считаются историческим центром Филадельфии. Их объединяет история. Филадельфия для Америки — это особый город. Здесь рождались контуры нового государства, и все американцы об этом знают.
Неспешно, величественно и как-то очень по-особому ведут себя на ветру звездно-полосатые американские флаги на самых высоких зданиях Америки. В этом ритме нет никакой суеты. Огромное полотнище не колышется, подвергаясь порывам ветра, а медленно и, наверное, даже с чувством собственного достоинства, если только такие слова можно сказать о куске материи, развевается на ветру. И глядя на этот символ великой державы, ты проникаешься и начинаешь понимать чувства американцев к неторопливо и гордо развевающемуся символу своего государства, как проявление любви и уважения простых людей к своей собственной стране. Как это просто и как важно. Пытаясь понять суть данного эффекта, я взял бинокль и только в него увидел то, что не было видно с огромного расстояния невооруженным глазом. Оказывается, эту неспешность полотнищу придает тоненький, то ли металлический, то ли карбоновый стержень, прикрепленный к его нижней горизонтальной части. Он-то и задает уверенную стать официальному символу великого государства. Как всё просто, практично, но и гениально одновременно. Символ государства величественно развивается, а не просто болтается на ветру.
Вглядываясь в неспешно развевающееся полотнище американского флага, я решил провести параллель. Я вдруг подумал, что — если Гражданская война в России, со времен которой прошло уже около ста лет, разобщила нацию, то в Америке произошло все наоборот. Здесь гражданская война только сплотила всю страну. А происходило все так. Противник расширения рабства, инициатор создания Республиканской партии Авраам Линкольн выиграл выборы 1860 года, и его избрание послужило сигналом к отделению южных штатов, образованных еще до его вступления в должность. Именно тогда он, законно избранный президент США, призвал страну к воссоединению, предложил план умеренной реконструкции, связанный с национальным согласием, сплочением нации и отказом от мести. После победы он включил в состав правительства своих противников и смог привлечь их к работе над общей целью. Его президентская деятельность привела к усилению исполнительной власти и отмене рабства на территории США. И хотя во время своего президентства он и подвергался суровой критике, сегодня, по всем современным социологическим опросам среди граждан Америки, он — один из самых любимых американских президентов США, потому что выполнил свою главную задачу.

Так, до гражданской войны 1861–1865 годов штаты существовали порознь, и люди из разных штатов говорили о других — «они». После войны все стали говорить — «мы».При президенте Аврааме Линкольне штаты стали единой нацией. Несмотря на это 14 апреля 1865 года Авраам Линкольн был смертельно ранен и стал первым убитым президентом США. Удивительный пример самопожертвования ради своего собственного отечества, ради сплочения нации. Такие вот уроки я получил в «городе братской любви». Спасибо тебе, Филадельфия! Спасибо за историю. Спасибо за уроки прививок патриотизма собственным гражданам, за осмысление принципов уважения к своей собственной стране, своему отечеству. Прощай, колыбель демократии! До встречи, символы свободы!
Этим символом мы грезили в конце 80-х, начале 90-х. Но с того момента прошло уже целых 30 лет. И сидя сегодня за столом в своем кабинете в Озерках, вспоминая ту свою поездку, я вдруг подумал, что рассказываю о событиях, которые происходили на американском континенте уже более ста лет назад, а ведь сегодня, мир изменился кардинально. Изменились американцы, изменилась сама Америка. Последнее время в новостях мы все чаще наблюдаем картинку, как американская полиция применяет такое же неоправданное насилие по отношению и к американскому чернокожему населению, точно так же как американские военные долгое время применяли к гражданам других стран. Эти факты начали всплывать совсем недавно. Долгое время Америка была для всего мира — эталоном. А этому предшествовала колоссальная информационная и пропагандистская работа. И сегодня уже ни для кого не секрет — американцы главные мистификаторы в мире. Однажды они усвоили одно из самых важных правил современной политики: не важно — как было, важно — что об этом говорят поколения живущие сегодня; и успешно стали применять эти механизмы на практике. Стоит сказать, что пользоваться очень сложным механизмом «промывания мозгов» американские идеологи научились довольно-таки успешно. Историческая правда пострадала самой первой на американском континенте. Для этого очень мощно заработала пропагандистская машина. Пресса, телевидение, «фабрика грез», называемая «Голливудом», теперь вот еще интернет и его виртуальное пространство.
На Северо-Американском континенте на поддержание мифа о Великой Америке тратятся колоссальные средства. И надо отдать должное — эти средства оправдывают результат. Превознесение своих собственных заслуг, выхолащивание исторической правды, низвержение заслуг бывшего союзника во времена Рузвельта, понятно, что Франко Делано, предание забвению его настоящих заслуг и достижений — это теперь в порядке вещей у западных идеологов. Результат налицо. Современное американское общество очень плохо знает или не знает вовсе ни свою историю, ни историю остального мира. Американцы, например, не знают, что в начале XIX века именно русские, а не англичанин Веллингтон победили Наполеона. Не знают они, что в начале XIX века великая французская армия, руководимая Наполеоном, в большинстве своем не вернулась из России после того, как напала на нее. Многие французы так и остались лежать на бескрайних российских просторах. Не знают американцы и того факта, что буквально через два года после битвы при русском Бородино, Париж в 1814 году встречал русского императора как победителя. Что буквально через год, в 1815 году, с его же императорского благословления в Вене состоялось подписание меморандума, значительным образом повлиявшее на всю европейскую политику XIX века, принесшую на постоянно раздираемый конфликтами европейский континент — долгожданный мир. Многие американцы сегодня даже не подозревают, что в XX веке в течение нескольких дней германский вермахт, захвативший Францию и убравший британцев с континента, был повержен именно Советским Союзом и его Красной Армией, а не американскими войсками. Не знают они, что высадившиеся в Нормандии союзные войска почти не встретили сопротивления вконец измотанных Красной Армией и ослабленных немецких дивизий, потому что почти вся немецкая армия и доступные для Германии ресурсы были брошены в это время на Восточный фронт. И это неопровержимые факты. С ними не поспоришь. Не знают американцы, что вступили они в ту войну лишь тогда, когда ее исход был уже предрешен. Не знают, что Эйзенхауэр очень долго выжидал, стараясь как можно больше ослабить своего союзника — Советский Союз. Но ждал он лишь до тех пор, пока Красная Армия почти полностью не разгромила Гитлера. Только тогда американцы вторглись в Европу, чтобы не дать Советскому Союзу стать единоличным победителем в той страшной войне.
Михаил Чирков
Продолжение следует